" это утро похоже на дым сигатеры...
Твой затылок - мечта моего пистолета!"

Он проснулся от ощущения чего-то холодного...
Слегка дёрнувшись, Он почувствовал нечто странное и резко открыл глаза, рывком головы убирая со лба непослушные волосы. Странным оказалось то, что его руки были связаны за головою и судя по всему ещё к чему - то, странным оказалось и то, что нечто холодное, упиравшееся в висок оказалось пистолетом... Но самым страным были её глаза, казалось светившиеся в темноте мягким ровным светом. Она смотрела не отрываясь, твёрдо держа на вытянутой руке пистолет. Удушливый страх поступил к горлу и осел в желудок, Он сглотнул и проморгался, надеясь на оптический обман. Но нет, ничего не изменилось, Она по-прежнему обнажённая, с дерзко-торчащей грудью, сонными полосками на коже от мятых простыней, продолжала смотреть не двигаясь...
- Что это? - сказал Он, и не узнал своего голоса. - Ты хочешь так поиграть? Эй!?
Она молчала, только губы её странно дёрнулись, словно от боли.
- Чёрт побери! Что это значит! Не молчи!!!
- Борись... - пошловато-нежным тоном шепнула она. - Борись за свою жизнь или же...
Ставшая тёплой, сталь крепче прижалась к виску. Лёгкий озноб прошёлся по телу, волосы шевельнулись... Оценивая ситуацию, он прикинул, что сможет скинуть её с себя, но если руки связаны, то более ничего он сделать не сможет. Осторожно дернув связанными запастьями в темноте, Он ощутил, что привязаны они на совесть. Она уловила это движение и слегка усмехнулась. Он лихорадочно перебирал в уме реальность данной ситуации и логика привела его к выводу, что в общем-то такое могло бы быть. Пистолет у неё был, Он видел его собственными глазами, связать можно чем угодно, даже не владея практикой вязания морских узлов, вчера он немного перебрал и мог не почувствовать ничего... Всё было очень правдоподобно, кроме одного, этого не могло быть.
- Ну что же ты, - настойчиво повторило Она. - Борись...
Голос её утратил нежность и новые, доселе неизвестные нотки почудились ему...
Тело её маячило в темноте, бёдра давили своей тёплой тяжестью.
У него закружилась голова...
- Пожалуйста, объясни мне, что это значит? Что ты хочешь, что бы я сделал?
- Борись! - упрямо отчеканила Она.
- Развяжи меня, я сделаю, как ты хочешь, но понимаешь, я...я... я ничего не понимаю... - он принялся уговаривать её тоном ребёнка.
Её лицо окаменело.
- Эй, послушай, дорогая, развяжи меня и мы всё выясним.
- Не то!
- Пожалуйста, малыш, что ты хочешь услышать? Я всё скажу!
- Не то!
Изящным движением она сняла предохранитель, и у него онемело всё тело.
- Милая, я люблю тебя, - прошептал Он.
- Трус! - презрительно фыркнула Она, и нажала на курок.
Алое пламя охватило его сознание, и темнота увлекла в свои объятья. Ему стало тепло и уютно в кромешной Тьме. Он погружался в Пустоту всё дальше и дальше, чувствуя, как он не хочет возвращаться обратно. Сердце ухало слабыми толчками и наконец облегчёенно перестало биться.


Резкий свет резанул по глазам и Он, словно вынырнув из воды, глотнул воздух. Рёбра ходили как у загнанной лошади, судорожно толкая кровь, сердце забилось, как зверёк, загнанный в тиски. Он ошарашенно оглянулся, солнце золотило рассветными лучами, её чуть тронутую загаром кожу, простыни сбились в кучу. Она что-то шептала во сне...
Он наклонился к её мягкой щеке, краем глаза замечая её напряжённую руку.
- Трус! - сонно, но твёрдо шепнула Она и сделала движение пальцем, словно, нажимая на курок.
Он закричал от ужаса и ударил её, что бы Она проснулась.
Она дёрнулась и проснулась, и страными были её глаза, светившиеся в предрассветных сумерках мягким ровным светом.